Вопросы эквивалентного перевода дефиниций преступлений на примере Уголовного кодекса Российской Федерации и Модельного уголовного кодекса США (Model Penal Code of US)

Неупокоева О.В.,
ЧОУ ВО «Омская юридическая академия»

Для того чтобы сравнить законодательство таких государств как Россия и США, невозможно просто открыть нормативно-правовые акты двух стран по соответствующей тематике и начать их изучение. Если поступать подобным образом, то непременно будут возникать сложности. Во-первых, принадлежность Российской Федерации и США к различным правовым семьям вызывает расхождения в системе законодательства. Так, поставив себе цель изучить уголовное право США, человек, знакомый лишь с континентальной системой права, может потеряться в многообразии источников, количество которых связано с тем, что уголовно-правовое законодательство США относится не только к ведению США в целом, но и отдельных штатов, не носит строго кодифицированного характера, а также во многом зависит не только от положений законов, но и от огромного числа судебных прецедентов, также являющихся источниками права.

Для проведения общего обзора наиболее подходящим источником для изучения уголовного права США (особенно с позиций лингвистики) представляется модельный уголовный кодекс США 1962 года 1. С одной стороны, данный документ не носит официального характера и не применяется как непосредственно источник уголовного права, но, важнее то, что он вобрал в себя опыт развития американского уголовного права, и послужил образцом для принятия новых УК в подавляющем большинстве штатов. Юристы отмечают, что создание именно этого акта впервые дало уголовно-правовому законодательству на территории государства общий язык и соответственно общее понимание положений уголовного закона 2.

Из этого вытекает вторая проблема, которую мы и рассмотрим в качестве основной, это возможность правильного понимания текста нормативно-правового акта, переведенного с иностранного языка. Как мы видим, даже в пределах одной страны, в которой население говорит на одном языке, до определенного времени существовали расхождения в толковании тех или иных положений уголовного закона. Что говорить о тексте, для понимания которого вдобавок требуется ещё и адекватный перевод. При переводе дефиниций преступлений это выражается, прежде всего, в двух аспектах: умении находить сходства и различия в однородных и смежных понятиях, а также умении передать смысл при отсутствии равнозначной терминологии на языке перевода.

Разберемся с первым. Во многих государствах, и Россия с США не являются исключением, существует определенный набор деяний, таких как, например, убийства, кражи, изнасилования, террористические акты и многие другие, однозначно признаваемые в качестве преступлений. Но всегда ли в таких случаях легко сопоставить терминологию, используемую в переводимом языке, и используемую в языке перевода?

Самый простой пример - причинение смерти другому человеку, которое в РФ выражается либо соответственно как «причинение смерти», либо термином «убийство». Различие состоит в том, что при совершении убийства виновное лицо действует с умышленной формой вины. В английском же языке используется гораздо больший набор языковых единиц, отражающих объективную сторону данного деяния. Так, проанализировав статью 210 Model Penal Code US, можно обратить внимание, что используется 4 термина - ‘homicide’, ‘murder’, ‘manslaughter’, ‘negligent homicide’. Первый охватывает всю группу явлений в совокупности, поэтому его возможный перевод - «причинение смерти другому человеку», который не конкретизирует, совершено ли оно умышленно или по неосторожности. ‘Negligent homicide’ попадает под формулировку «причинение смерти по небрежности», но, тем не менее, остается спорным вопрос, связанный с тем, охватываются ли данным термином аналогичные преступления, которые в российском праве принято считать совершенными по легкомыслию, поскольку наиболее схожее с этим понятие встречается в статье, характеризующей ‘manslaughter’. Так к числу ‘manslaughter’ относятся убийства, совершенные по безрассудству (‘recklessly’). Но во втором пункте, характеризующем альтернативные деяния, также попадающие под действие данной нормы, идет описание явления, которое в российском праве принято квалифицировать в качестве «убийства, совершенного в состоянии аффекта». Принимая во внимание наличие двух пунктов, понятие ‘manslaughter’ можно перевести как «убийство при наличии смягчающих обстоятельств» или «привилегированные составы убийства», хотя они и не на 100% эквивалентны российским. И соответственно оставшийся термин ‘murder’ наиболее близок по значению непосредственно к самому понятию «убийство», и включает в себя как и так называемое «простое убийство», так и убийство с отягчающими обстоятельствами.

Понятие ‘burglary’ является одним из наиболее трудных для перевода, так, например, в некоторых источниках ему даже не подбирают эквивалент в русском языке, используя при переводе прием транслитерации. Если перевод подбирают, то он обычно звучит как «кража со взломом» или «ночная кража со взломом», что, на самом деле, является в корне неверным. Во-первых, в приведенном в статье 221.1 Model Penal Code of US определении понятия ‘burglary’ отсутствует какое-либо указание на совершение виновным лицом непосредственно кражи, во-вторых, деяние определяется как незаконное проникновение в какое-либо помещение без уточнения, происходит ли оно путем осуществления взлома или иным незаконным образом (например, с ведома, но против воли хозяина помещения), и, в третьих, проникновение в ночное время является лишь факультативным признаком, поскольку ‘burglary’ может являться и проникновение в дневное время, но, например, с целью причинения кому-либо телесных повреждений или в иных случаях, предусмотренных данной статьей. Проанализировав определение, можно прийти к выводу, что наиболее близкое деяние, ответственность за совершение которого предусмотрена в российском законодательстве - это ст. 139 УК РФ «Нарушение неприкосновенности жилища», но с двумя исключениями в виде того, что, во-первых, при совершении ‘burglary’ проникновение может осуществляться не только в помещения, которые относятся к категории «жилище», и, во-вторых, данное деяние обязательно непосредственно сопряжено с совершением другого преступления либо намерением его совершить. Поэтому наиболее корректно использовать формулировку, сходную с используемой, например, в ст. 158 УК РФ, а именно «Незаконное проникновение в жилище, помещение или иное хранилище с целью совершения преступления».

Вторая категория включает деяния, которые присутствуют в уголовном законодательстве одной страны и отсутствуют в другом. Как переводится терминология в случаях отсутствия эквивалента в законодательстве государства, на официальный язык которого осуществляется перевод?

В некоторых случаях перевод осуществить даже проще, поскольку не требуется сопоставление лексического смысла слова с терминологией, используемой в языке перевода. Так, например, не вызывает особых проблем перевод названия статьи 230.1 Model Penal Code of US 'Bigamy and Polygamy', поскольку данные термины не усложнены потенциальной возможностью истолковать их двусмысленно. Для осуществления перевода требуется лишь необходимая лексическая единица в языке перевода и проверка того, соответствует ли она по смысловому охвату термину на переводимом языке. Так, например, в данном случае ошибкой будет использовать термины «двоеженство» и «многоженство», поскольку, исходя из анализа нормы, субъектами преступления могут быть представители обоих полов. Поэтому правильнее использовать хоть и реже употребляемые в русском языке, но более соответствующие по смыслу понятия «двоебрачие» и «многобрачие».

Необычным для российского уголовного законодательства является деяние, предусмотренное ст. 250.4 Model Penal Code of US с наименованием ‘Harassment’. Если исходить из буквального перевода слова, то оно может означать «преследование», «беспокойство», «заботу», «раздражение», «агрессию», «домогательство» и т.д. При наличии такого количества значений у переводимого понятия установить максимально эквивалентный из них невозможно без обращения к тексту нормы, которая характеризует, что ‘harassment’ может в себя включать. Так, к числу таких действий относят: навязчивые звонки по телефону, оскорбление или насмешки, которые могут вызвать ответную насильственную реакцию, неоднократное обращение к лицу в неудобное время и в оскорбительных выражениях, агрессивные попытки установления физического контакта с лицом, когда данные действия не попадают под квалификацию, предусмотренную другой нормой и т.п. Перечень действий, которые могут быть направлены на лицо, является открытым. Соответственно, круг возможных деяний, попадающих под действие данной статьи, очень широк, например, частичными эквивалентами в российском праве могут быть утратившая силу статья 130 УК РФ «Оскорбление», ст. 137 УК РФ «Нарушение неприкосновенности частной жизни», возможно осуществление покушения на преступление, предусмотренное ст. 133 УК РФ «Понуждение к действиям сексуального характера» и т.д. В данном случае трудно подобрать лексическую единицу, заключающую в себе смысл по объему сопоставимый с охватом деяний. В существующем переводе данной нормы, произведенного Никифоровым А.С., данное деяние получило наименование «Вызывание раздражения», что, в целом, является приемлемым эквивалентом, поскольку действительно охватывает широкий круг возможных действий виновного лица и заключает в себе указание на последствия, которые и делают данное деяние преступным 3.

Так из всего вышеизложенного можно сделать вывод, что, во-первых, для осуществления корректного перевода терминологии, используемой в нормативно-правовых актах в качестве переводчиков либо научных консультантов необходимо привлекать лиц, хорошо знакомых с законодательством языка перевода для того, чтобы увидеть понятия, по смыслу максимально приближенные к переводимым, непосредственно в нормах данного законодательства. В данном случае это и сэкономит языковые единицы, используемые при переводе, поскольку не потребует создания новой терминологии, и, что наиболее важно, приспособит перевод под терминологию, которую лица, заинтересованные в нем, используют в своей повседневной профессиональной и учебной деятельности. Во-вторых, в случае, когда подбор данных языковых единиц невозможен либо искажает суть термина, понятия следует подбирать, ориентируясь на лексический смысл слова и то, какое значение он носит непосредственно в данном контексте.

Перевод юридической терминологии - непростая задача, но грамотное его осуществление является ключом к доступному и успешному пониманию положений любого закона.