Лихомысля Марина Геннадьевна,
Лавришин Александр Владимирович,
Омская юридическая академия, г. Омск
Для осуществления своих полномочий следователь в своём распоряжении имеет достаточно большое количество способов собирания доказательств, основной частью которых являются следственные действия. Тем не менее, в ходе производства по уголовному делу, зачастую использование следственных действий как таковых не приводит к достижению желаемого результата. В таких ситуациях следователю приходится прибегать к «следственным хитростям» или «психологическим приемам», которые действующим УПК РФ не урегулированы, в связи с чем возникают дискуссии о возможности и, соответственно, законности их применения.
Следственная хитрость – это тактический прием или совокупность приемов, которые рассчитаны на то, что лица, желающие противодействовать расследованию (например, подозреваемый или обвиняемый), могут вопреки своим намерениям выдать существенную для дела информацию. Ценность этих приемов заключается в том, что благодаря их применению увеличиваются шансы установить истину по делу даже в том случае, когда следствие не располагает достаточными доказательствами, и при этом лицо, которое скрывает информацию, добровольно ее выдает.
Доподлинно неизвестно, кто впервые употребил термин «следственная хитрость», но уже в 1964 г. во время дискуссии по некоторым проблемам криминалистической тактики И. Д. Перлов возражал против этого термина и говорил, что допрос нужно вести «умно, а не хитро», что недопустимы дезориентация обвиняемого, сокрытие неосведомленности следователя. Возражая И. Д. Перлову, Г. И. Кочаров отметил существование целого ряда следственных приемов, применяемых на практике и включающих в себя элементы хитрости, которые можно и нужно взять следователю на вооружение.
По большому счету, должное влияние эти приемы оказывают, скорее, временем, обстановкой и последовательностью применения, а не своим содержанием. В сущности, они представляют собой комбинации приемов, которые применяются в рамках одного следственного действия и объединены общей целью: добиться того, чтобы лица, интересы которых противопоставлены интересам следствия, выдали необходимую информацию.
Рассмотрим часто встречающиеся примеры.
1. На первичном допросе Б., подозреваемый в совершении кражи, отрицал свою причастность к преступлению. На следующий допрос следователь поместил предмет, аналогичный похищенному, на сейф и накрыл его газетой так, чтобы подозреваемый мог увидеть его с того места, где он сидит. После того, как пришел подозреваемый, следователь стал детально расспрашивать его о предыдущей судимости, занятиях после освобождения из колонии, не затрагивая вопроса о краже. Во время этого, подозреваемый все время бросал взгляд на сейф, ответы на вопросы давал с промедлением, а затем, сказав: «Хватит об этом», – не выдержал и рассказал о совершении кражи.
2. В квартире А. проводился обыск, в ходе которого были изъяты украденные им ценности. Из оперативных источников следователю было известно, что у А. этих ценностей должно находиться намного больше. Однако на допросах А. утверждал, что у него ничего больше нет. Тогда следователь решил прибегнуть к инсценировке. Перед допросом следователь разложил на своем столе различные ювелирные украшения, которые были доказательствами по другим уголовным делам. А. вошел в кабинет, издалека видя эти украшения. После возвращения в камеру он попросил бумагу и написал место нахождения всех ценностей, добытых преступным путем.
Другой приём – приём создания впечатления осведомленности об обстоятельствах события – так же формально является обманом, а если быть точнее, созданием видимости знания, на которое допрашиваемый реагирует (или не реагирует) по своей воле. Следующий пример приводит В.П. Бахин. При допросе подозреваемых в совершении краж из железнодорожных составов следователь свободно оперировал применяемой соответствующими специалистами терминологией, информацией о технологии обработки и режиме работы рефрижераторных поездов, расположении и использовании в качестве тайников секций для перевозки похищенного и т.п. В итоге подозреваемые, восприняв это как знание следователем конкретных фактов и обстоятельств совершенных ими преступлений, дали признательные показания.
По вопросу о допустимости подобных тактических приемов точки зрения специалистов в области уголовного процесса и криминалистики кардинально расходятся. Согласимся с мнением С.Ю. Якушина, считающим применение таких действий возможным. Следователь в данном случае не сообщает ничего ложного допрашиваемому, а лишь демонстрирует ему определенную обстановку. Воспринимая эту обстановку, допрашиваемый истолковывает ее как свидетельство того, что на допросе уже нет смысла лгать. С другой стороны, В.Н. Цомартов считает такую рекомендацию направленной, по существу, на обман допрашиваемого, а проведение инсценировок – связанным с выполнением действий, не предусмотренных процессуальным законом.
В заключении следует отметить, что определяющими признаками возможности применения «следственных хитростей» являются сохранение допрашиваемым свободы выбора своей позиции и наличие условий для её выбора и изложения. Эти средства никогда не должны использоваться в качестве безальтернативного давления. Конечно же, так как данный вопрос не регулируется УПК РФ, некоторые ученые считают невозможным использование «следственных хитростей». Именно поэтому следователь должен быть предельно бдителен и внимателен, воздействуя на подозреваемых или обвиняемых путем каких-либо психологических приемов, решая вопрос о возможности их применения в каждом конкретном случае индивидуально и с учетом не только процессуального закона, но и норм морали и нравственности.
Список использованной литературы:
- Белкин Р.С. Курс криминалистики в трёх томах. М., 1997. Т. 1: Общая теория криминалистики.
- Белкин Р. С. Криминалистика: проблемы, тенденции, перспективы. От теории – к практике. М., 1988.
- Якушин С.Ю. Тактические приемы при расследовании преступлений. Казань, 1983.
- Пронин К.В. Тактика допроса в суде: процессуальные и криминалистические аспекты: Учебное пособие для вузов. М., 2006.
- Филиппов А.Г. Криминалистика: учебник. М., 2010.