Ганница Алина Александровна,
студент 4 курса ОмЮА
научный руководитель: доцент кафедры уголовного процесса и криминалистики, к.ю.н., доцент С.Е. Тимошенко
Исследование вопросов, связанных с назначением лингвистической экспертизы неразрывно связано с общими положениями методики расследования рассматриваемой категории преступлений вообще и историческим аспектом уголовной ответственности за его совершение, в частности.
Так, в праве Древней Руси первоначально была предусмотрена ответственность за оскорбление только действием, а не словом, поэтому преступления, посягающие на честь и достоинство, по внешним признакам были схожи с преступлениями против здоровья.
Одним из первых актов, которые устанавливали ответственность за неуважение к суду, являлся Судебник 1497 г., в ст.68 «О полевых пошлинах» которого предусмотрен штраф за отказ лиц, непосредственно не участвующих в судебном процессе, удалиться с места проведения судебного поединка, то есть за неподчинение лицу, участвующему в отправлении правосудия. В Судебнике 1550 г. появляется норма об ответственности за оскорбление кормленщиков – должностных лиц, осуществлявших правосудие на местах[1].
Дальнейшее развитие институт ответственности за неуважение к суду получил в соборном уложении 1649 г., где устанавливалась ответственность за посягательства на два объекта уголовно-правовой охраны – общественные отношения, обеспечивающие авторитет суда и защищающие честь и достоинство участника судебного разбирательства. В Воинском артикуле 1715 г. Петра I оскорбление судей приравнивалось к неуважению государя, за которое в числе других видов наказания предусматривалась смертная казнь[2].
Уже в XVIII-XIX веках людей волновали вопросы культуры и речевого этикета работника судебной системы. За чистоту и корректность правового языка выступала императрица Екатерина II. Так, в своем указе «О неупотреблении в указах и повелениях брани и поносных слов» она писала: «... чтобы отнюдь в указах и повелениях никогда брани и слов поносных употребляемо не было». Не только цари, но и рядовые граждане осознавали опасность языкового невежества, нарушений требований национально-культурной традиции[3].
В уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. появилась глава «Об оскорблении и явном неуважении к присутственным местам и чиновникам при отправлении должности», которая содержала целый ряд составов преступлений (ст. 305): составление и распространение сочинений оскорбительного содержания в отношении лиц, выполняющих важные государственные функции, в том числе по отправлению правосудия; оскорбление, нанесенное в присутственном месте (ст. 309). В ст.309 выделялся квалифицированный состав об оскорблении в отношении лиц, осуществляющих правосудие – устно, в письменной форме или действием, а также совершенном в суде. В ст. 314 – 315 установлена ответственность за оскорбление других участников судебного процесса[4].
Вместе с тем, надлежит констатировать, что ни уголовное законодательство РСФСР, ни Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. и 1926 г. специальной нормы об ответственности за оскорбление судьи либо участника судебного разбирательства не содержали. Лишь Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 11.12.1989 г. в Уголовном кодексе РСФСР 1960 г. была введена статья 176-3 «Оскорбление судьи, народного или присяжного заседателя»[5].
Несмотря на то, что в Федеральном законе от 20.04.1995 г. № 45-ФЗ «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов» честь и достоинство судьи не названы в качестве благ, за посягательство на которые установлена повышенная ответственность, в ст. 297 УК РФ такая ответственность предусмотрена. По этой норме судья может быть признан потерпевшим в случае неуважения к суду (ч. 2 ст. 297 УК РФ).
Следует обратить внимание на то обстоятельство, что деяние, предусмотренное ч. 1 ст. 297 УК РФ, может быть совершено только в период судебного заседания, а ч. 2 рассматриваемой нормы – на всех этапах судебного производства, по его окончании, в перерыве судебного заседания и т.д. Особо надлежит отметить то, что такое деяние совершается по мотивам, связанным с отправлением правосудия.
Таким образом, надлежит констатировать, что поиск оптимальных моделей взаимоотношений государства с личностью всегда представлял сложнейшую проблему. Оптимальные модели в решающей степени зависели от характера общества, типа собственности, демократии, развитости экономики, культуры и других объективных условий. Во многом они определялись также властью, законами, правящими классами, т. е. субъективными факторами[6].
[1] Александров. А. Н. Оскорбление судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, либо участника судебного разбирательства : уголовно-правовые и криминологические аспекты : автореферат дисс… канд. юрид. наук. – М., 2011. – С. 16.
[2] Александров А.Н. Проблемы выявления, расследования и предупреждения преступлений, предусмотренных ст. 297 УК РФ // Уголовное право. – 2010. – №3. – С.18 – 20.
[3] См.: Руднев В. Культура и речевой этикет работника судебной системы // М., 2009. – С.119.
[4] Александров А.Н. Проблемы выявления, расследования и предупреждения преступлений, предусмотренных ст. 297 УК РФ // Уголовное право. – 2010. - №3. – С.18 – 20.
[5] См.: Там же.
[6] См.: Басик В. П. Эволюция правового статуса личности и его отражение в российской правовой науке // Правоведение. – 2005. – № 1. – С. 21.