Ковтун Ю. С.,
ФГБОУ ВО «УрГЮУ»
Выбирая предметом нашего исследования область научных знаний, связанных в равной степени как с криминологией, имеющей обширный научный потенциал, так и с безграничным миром искусства, вдохновляющим на размышления не только о нем самом как о явлении, но и для юриста – о его понимании в контексте права, в конечном итоге нашей целью является попытка проникновения в природу преступлений в сфере искусства.
В этой связи интересен вопрос, возникающий, как показывает практика, в сознании большинства людей – только ли алчностью руководствуются преступники, специализирующиеся на произведениях искусства? Подразумевается, что если какая-либо деятельность (пусть даже попирающая нормы права) связана в той или иной мере с искусством, то априори необходимо подразумевать более глубокие, чуть ли не философские мотивы, в отличие от простых корыстных преступлений. К сожалению, подобные романтизированные представления (вызванные, в первую очередь, влиянием кинематографа и литературных произведений), в действительности не имеют под собой оснований.
Прозаичность мотивов в виде страсти к наживе подтверждается имеющимися фактами совершенных арт-преступлений (напр., кража 13 произведений общей стоимостью 300 млн. долл. в 1990 г. из бостонского музея Изабеллы Стюарт Гарднер; ограбление в 2000 г. Национального музея Швеции в Стокгольме на общую стоимость более 50 млн. долл.; похищение в 2004 г. из Музея Мунка в Осло полотна «Крик» стоимостью 45 млн. долл. и т.д.). Случаи же преступлений «из любви к искусству» ничтожно малы и скорее выступают исключением из общего правила. Между тем, они имеют место быть, и их единичный характер не умаляет интерес к выяснению криминологических особенностей – в частности, личности преступников и их мотивов. Однако подобно тому, как для выяснения первопричин и духа закона современные ученые-юристы обращаются к истокам римского права, так и для выяснения особенностей «преступных поклонников» искусства и характера совершаемых ими преступлений помимо изучения данного вопроса через призму уголовно-криминологических источников необходимо еще и привлечение исторических, философских и других трактатов. В рамках же данной работы мы остановимся на прозаичном аспекте нашей темы – на арт-преступлениях как прибыльном бизнесе.
Попытки международного сообщества противостоять преступным посягательствам на культурные ценности и защитить национальное культурное достояние в конечном итоге выразились в принятии двух документов - Конвенции ЮНЕСКО 1970 г. и Конвенции ЮНИДРУА по похищенным или незаконно вывезенным культурным ценностям 1995 г. (к слову, последняя, ввиду ее невыгодных для большинства стран положений о безусловной реституции похищенных ценностей, была ратифицирована только 11 государствами, Россия же Конвенцию подписала, но не ратифицировала).
Национальный механизм защиты от арт-преступности существует в достаточно малом количестве государств – к ним, в частности, смело можно отнести Италию, одну из первых в 1969 г. создавшую ставшую впоследствии знаменитой «Команду карабинеров по защите культурного наследия», а также Англию, в которой был создан в 1990 г. и в настоящее время весьма успешно функционирует распространивший свои филиалы по другим странам Art Loss Register (ALR).
Несмотря на несомненную специфику преступлений в сфере искусства и необходимость специальных познаний и методик их раскрытия и предотвращения, в других странах обособленные подразделения либо отсутствуют вовсе, либо включают в себя незначительное число сотрудников, параллельно специализирующихся на других видах преступлений (так, в России вопросом борьбы с преступлениями в сфере искусства занимаются отделы в рамках МВД и ФСБ). Справедливым в этой связи представляется высказывание профессора-искусствоведа Ноя Чарни, основателя Общества расследования преступлений в сфере искусства: «…полицейские обычно не выделяют произведения искусства в особую категорию. Для них все равно, что искать – Рембрандта или бумажник».
Между тем, сегодня уже мало для кого секретом является взаимосвязанность преступлений в сфере искусства с терроризмом, торговлей наркотиками и оружием – так, многие преступные группировки используют похищенные художественные ценности в качестве своего главного источника финансирования. В этой связи поверхностность отношения к данному виду преступной деятельности вызывает опасения – кажущаяся неприоритетной, сфера арт-преступлений оказывается вовлеченной в куда более серьезные преступные течения, чем можно представить на первый взгляд, а прибыль от такой деятельности сопоставима с прибылью от торговли наркотиками и оружием, о чем не раз открыто заявлялось в отчетах ФБР и публиковалось в СМИ (напр., «The Art Newspaper Russia»).
На данном этапе осмысления темы, с должной долей осмотрительности констатируем: современного законодателя и общество в целом не волнует искусство как обособленная и самостоятельная сфера, требующая правовой защиты. Разумеется, упрекать в этом законодателя не вполне справедливо из-за очевидного наличия других требующих внимания вопросов, в том числе в сфере уголовного права. Однако ранее нами уже отмечалось неоцененность существующей опасности арт-преступлений и их взаимосвязь с другой организованной преступностью. Наркотикам, оружию, терроризму, должностным преступлениям посвящены целые главы в Уголовном кодексе РФ, в то время как о преступлениях в сфере искусства – ни слова. Если даже допустить, что самостоятельные нормы – лишнее, и вполне достаточно тех же, к примеру, составов кражи или мошенничества, то где же в таком случае статистика раскрытия? Но сфера искусства не фигурирует в отчетности МВД РФ, разбросанная, по всей видимости, по каким-то иным категориям преступлений, да и то в ничтожно малых процентах, либо не учтенная вовсе, как не стоящая в списке первоочередных задач. Вот и получается, что общая раскрываемость таких преступлений не превышает 1,5%. К сведению, средняя стоимость похищенных в год предметов искусства составляет около 8,5 млрд. долларов.