Червяков Роман Витальевич
Омская юридическая академия
Право притязания ввиду неосновательности обогащения участников гражданских правоотношений, допускает возможность судебной дискреции при рассмотрении конкретных кейсов, именно в части конкретизации норм о кондикционных исках, предусмотренных в главе 60 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ). Такое весьма радикальное решение, обусловлено большим уровнем универсальности института неосновательного обогащения, который имеет реальную практическую возможность, применяться не только с учетом целей его регламентации (как особого вида внедоговорного обязательства), но и в качестве дополнительного механизма кредиторской защиты при прекращении относительной договорной связи контрагентов по сделке, и возврата неосновательно полученного (приобретенного) имущества. «Соглашением сторон могут быть предусмотрены специальные правила, по которым возвращается имущество в случае расторжения договора по основаниям, предусмотренным законом, а также установлена обязанность возврата имущества в случае расторжения договора при отсутствии нарушений. К названным отношениям сторон могут применяться положения главы 60 ГК РФ» [4].
Вместе с тем, неосновательное обогащение не всегда должно ограничиваться случаями кондикционного иска, юридическая цель которого, заключается лишь в justitia commutativa (выравнивании справедливости) [2;247]. Основание возникновения юридической связи лица с имуществом им приобретенным (сбереженным) вопрос лишь правового титула, а не притязания к конкретному лицу в рамках искового процесса. Однако, даже основополагающий принцип норм о неосновательном обогащении, «лицо, которое без установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований приобрело или сберегло имущество (приобретатель) за счет другого лица (потерпевшего), обязано возвратить последнему неосновательно приобретенное или сбереженное имущество (неосновательное обогащение)» [1], в некоторых ситуациях может быть поставлен под сомнения с точки зрения дистрибутивной справедливости.
Французская доктрина actio de in rem verso, в свою очередь, допускала возможность истребовать неосновательно полученное от конечного бенефициара, даже в случае, если имущество было передано третьему лицу, взыскание с которого не представляется целесообразным, либо юридически невозможно. С одной стороны, представляется возможным с достаточной долей вероятности заявлять о разновидности данного sui generis способа защиты права потерпевшего как элемента кондикционного иска, с другой стороны – не все аспекты проблематики окажутся задействованы и исследованы.
Во-первых, рассмотрение версионного иска должно проводиться сквозь призму добросовестности. В результате того, что action de in rem verso является sui generis способом защиты права, следует опираться на основополагающие принципы гражданского права, а, так как версионные правоотношения обусловлены вторжением в относительную связь двух других участников сделки (конечный бенефициар и контрагент потерпевшего), необходимо принять во внимание знание или незнание о нарушении права третьего лица выгодоприобретателем. Аналогичные правила о добросовестном приобретении имущества предусматривает блок вещного права в части виндикационного притязания, применение которого возможно только при доказанной недобросовестности незаконного владельца (в случае, если вещь выбыла из владения виндиканта по воле). Такое смешение кондикционного и виндикационного иска связаны с римско-правовым подходом о юридическом разграничении кондикции владения и виндикации.
Во-вторых, односторонняя имплементация критериев виндикационного иска не учитывают аналогию генерального деликта с action de in rem verso. Так, в деле о ликвидации «Олипстроя» данный вопрос имел принципиальное значение, так как при наличии иных способов защиты права потерпевшего, заявление о включении в реестр требований кредиторов государственной корпорации «Олимпстрой», как подрядчику, не способна удовлетворить правовым ожиданиям субподрядчика ввиду наличия пороков прекращения деятельности государственной корпорации. Именно данный факт поспешной ликвидации подрядчика, а также принятие результата выполненных работ, позволяют в полной мере утверждать о недобросовестности бенефициара. Таким образом, стоит конкуренция между генеральным деликтом и версионным иском, которую не представляется возможным разрешить ввиду юридической идентичности данных юридических институтов (за исключением некоторых особенностей обязательств из неосновательного обогащения) [7].
Именно благодаря расширительному толкованию норм о неосновательном обогащении, целесообразность самостоятельных правовых конструкций превалирует над поименованными способами защиты прав участников оборота, что проявляется в различных вариациях допустимых правовых последствий, которые представляют правоприменителям исходные начала и идеи цивилистики, как это и проявляется в конструкции action de in rem verso.
Список использованной литературы
- «Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая)» от 26.01.1996 № 14-ФЗ (ред. от 29.07.2018). Доступ представлен СПС «КонсультантПлюс».
- Каммерер Э. Обогащение и недозволенное действие. Часть первая // Вестник гражданского права. 2010. № 2. Стр. 247.
- Каммерер Э. Обогащение и недозволенное действие. Часть вторая // Вестник гражданского права. 2010. N 3. С. 274 - 298.
- Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 6 июня 2014 г. № 35 «О последствиях расторжения договора». «Вестник Высшего Арбитражного Суда». 2014 г., № 8.
- Салмин Д.Н. К вопросу об условиях ограничения кондикционного обязательства размером наличного обогащения // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2018. N 6. С. 124 - 175.
- Системный подход к "несправедливому" и "неосновательному" обогащению (Ф. Жилио, журнал "Вестник экономического правосудия", N 12, декабрь 2016 г.
- https://zakon.ru/blog/2017/4/24/versionnyj_isk_epizod_olimpstroya_novaya_nadezhda